Никита Ефремов: о масках, тайне, свободе и современном мире

Мы встретились с Никитой у стен «Современника». Затем, быстрой походкой пройдя по коридорам театра, мы оказались в репетиционном зале, где нам предстояли полтора часа беседы с интересным человеком, актером, которого знают тысячи и даже миллионы людей в нашей стране и зарубежье. Впрочем, всё это совсем неважно, потому что в Никите сразу обнаруживается удивительная непосредственность и легкость в манере говорить и вести себя. Закуривая одну сигарету за другой, он, будто старый знакомый, с которым мы давно не виделись, стал отвечать на наши – порой наивные – вопросы. Скажем вам честно, из этой встречи – будто набегу, будто по случайному стечению обстоятельств – получился именно тот редкий разговор, когда важны не сами вопросы и ответы, а сама атмосфера, которую сложно передать в буквах, точках и запятых. Эта атмосфера – в пыльном поле, заставленном потертыми стульями, в старых ставнях окон, в сигаретном дыме, в хитро прищуренных глазах нашего собеседника и, главное, в той важнейшей для каждого из нас свободе слышать и понимать друг друга.

***

- Давай обратимся к твоим истокам. Что ты можешь рассказать про свое детство? Какие были самые яркие воспоминания из него?

- Прекрасное было детство! Я его провел под Воронежем, с мамой. Воспоминания: как я учился кататься на лодке, как я рыбачил, проводил время с самим собой, с природой, ходил на футбол и вообще не заботился о своем будущем. Жил, как говорят буддисты, здесь и сейчас. Еще воспоминание о похоронах Олега Николаевича. Я его дедом не считал на тот момент – мне было 12 лет, и я был занят совершенно другим, – так вот очень странно, когда лежит, по большому счету, неблизкий тебе человек, а тебе надо делать вид, что всё иначе; всё равно что в передаче «Жди меня» у кого-то обнаруживается вдруг потерянный брат из Уругвая, и герой несется с улыбками в объятия к этому незнакомому человеку. Нет, я так делать не умел. Странно было всё это. Что ещё яркое… Я помню, как я шел с молоком, а в это время был закат, и так получилось, что я задержался с этим молоком, пошел домой, и выбежала мне навстречу белая собака. И вот, чтобы добраться до дома, мне тогда пришлось идти в обход через гору по темноте. Наверное, я тогда впервые в жизни по-настоящему сильно испугался.

- А были ли в твоей детской голове какие-то идеи, мечты о своей будущей жизни, о профессии?

- Нет. Проблема большинства русских матерей, на мой взгляд, в том, что слишком переняньчивают, передерживают все эти «сюси-пуси». В то же время, я знаю примеры людей, в том числе из богатых семей, которым их родители уже в 17 лет говорили: иди зарабатывай себе на жизнь сам, - как мне кажется, такие люди более приспособлены к жизни. А моя мама из любви ко мне меня этого несколько лишала, и в чем-то это сыграло злую шутку, - осознавать, что на самом деле происходит вокруг, я стал только в 22-23 года, то есть не так давно. Я за то, чтобы выпихивать птенцов из гнезда лет в 17 и объяснять, что на жизнь надо зарабатывать самому. Вообще мне кажется, что вокруг очень много инфантилизма.

"Дух свободы –

это, прежде всего, дух ответственности"

- Ты создаешь впечатление свободолюбивого человека. Дух свободы был в тебе уже с детства или это качество приобретенное?

- Я не знаю точно, что такое дух свободы. У всех свое понимание. Мне кажется, дух свободы – это, прежде всего, дух ответственности. Я горожанин, а не отшельник, бродящий в поиске истины, и моя свобода здесь ограничивается ответственностью. Когда ты с себя ответственность сбрасываешь, то по большому счету становишься несвободным. Свобода - это воля.

- Очень важный вопрос - про маски, которые мы носим, и игры, в которые мы играем. Ведь это же сложно для многих – понять, где мы настоящие, а где – играем согласно «социальному сценарию».

- Слушай, как-то увидел по телевизору сериал, в котором была сцена поминок. После этого, возмущаясь, я спросил у одного человека: «Как же у нас такие дерьмовые сериалы снимают и так хреново играют?! Как же такое может быть?!» А потом я сам пару раз побывал на поминках и понял, что все, в общем-то, отлично играют, всё так и есть, как они показали. Маски и роли, которые мы играем, это, опять же, выбор каждого. Актерская профессия напрямую связана с тщеславием. Другое дело – какой славы ты хочешь? Ты хочешь просто известности или ты хочешь вписать себя в Вечность?..

- А в твоем случае как?

- Я не вижу жизни вне какой-то игры, мы все играем постоянно. Для меня очень странны все эти «оскорбления чувств верующих». Как может человек, действительно сильно верующий, быть настолько глупым, чтобы оскорбляться? Я думаю, что есть в этом какое-то лукавство. Мне нравится одно гениальное четверостишье Губермана:

Есть люди (их ужасно много),

Чьи жизни отданы тому,
Чтоб обосрать идею Бога

Своим служением ему.

- Ты делишь понятия религии и веры?

- Да, естественно.

- А во что ты веришь?

- Во что-то высшее, в детство, в мозг, который привел к тому, что вы сейчас можете записать мой голос на диктофон и потом воспроизвести его. В умение анализировать себя и понимать природу.

А в религии я очень многое не могу понять и принять– купола и прочее. Хоть убейте, не понимаю. Отдать бы все эти кадила, надеть бы на себя черную ткань и всё! Зачем вся эта мишура? Люди, у которых есть настоящее, глубокое Содержание, находятся в других местах, и они лишены всей этой шелухи. Я знал такого человека, когда был в Грузии. И у него не было ничего, кроме Содержания.

"В артисте привлекает, прежде всего, Тайна"

- А были роли, которые тебе очень тяжело давались?

- Да все тяжело даются. Ты же будто ребенка рожаешь каждый раз. У меня хоть и не было детей, но я примерно представляю это состояние. Это появление чего-то совершенно неизвестного для тебя. У тебя может быть прошлый опыт, осознание технического устройства сцены, не более. Допустим, я знаю, что если играю роль на малой сцене, то могу позволить себе один диапазон звучания, на большой – совсем другая психофизика движений. А всё остальное нельзя просчитать. Вообще неправильно рассматривать только с точки зрения роли. Ведь есть же ещё режиссер – это он «царь и бог», ему и карты в руки (смеется).

- Ты можешь как-то сформулировать собирательный образ некоего Героя, черты которого красной нитью проходят по всем твоим ролям?

- Да нет, это бред. Я понимаю, что я должен ставить перед собой те вопросы, которые ставит перед собой герой, и даже больше. И ещё мне бы хотелось понять, что такое Тайна. Ведь всегда в артисте привлекает, прежде всего, Тайна (как говорил ещё Янковский: «Какая-то сидит в нем тайна, что-то там есть!») А вот собирательного образа не могу сформулировать. Ну вот сейчас были съемки «Тихого Дона», где я играю Коршунова, который спокойно, хладнокровно убивает семью Кошевых, вырезает всех полностью. А тут же у меня Горбунов, что по поэме Бродского. И этих двух героев никак не совместишь. Собирательный образ – это всё для упрощения.

- А были роли, которые так в себя «всасывали», что на месяц-другой было сложно из них вылезти?

- Я думаю, что если ты относишься к этому серьезно, то «всасываться» надо в каждую (улыбается). Тут ведь надо ещё понимать: ты играешь другого человека для людей, которые понимают, что ты их обманываешь. Никогда об этом не забывайте. А когда вообще полностью в это входишь, то возникает – по крайней мере у меня – зажим. Все же должна оставаться какая-то свобода внутри. К тому же, ты никогда не знаешь, чем занимается артист там за сценой: например, он в шахматы-шашки там играет, а потом тут же выйдет на сцену и гениально исполнит свою роль. Я вот, кстати, понимаю ценность айпада, как ни странно. Потому что на съемках мне нужно сохранять концентрацию, а он как раз помогает отгораживаться от всего внешнего. Вот я отснялся – пусть там кто-то со стороны чем-то недоволен, ругань стоит, - все это мне не интересно. Мне важно хорошо сделать то, что я должен.

- … Это также и к теме про то, чтобы оставаться цельным, когда вокруг хаос…

- Конечно, оставайся ты цельным, не надо только из этого показуху делать. У нас сейчас очень много вещей подменено, мне кажется.

- А в этом актерском мире вообще друзей сложно приобретать и сохранять?

- У меня все друзья в основном – с курса.

- То есть всё же актерская среда получается.

- Я не могу сказать, что это только актерская среда. Вот у меня есть друг Виктор, который меня ласково называет «актеришко», и он не имеет актерского образования. Есть и бизнесмены.

- Кстати, на твой взгляд, закономерно, что ты и твоя жена - оба актеры? Есть же представление, что актер – это сложная, специфическая профессия, и ужиться актеру и аудитору, например, было бы сложно, а когда у людей общий род деятельности, связь между ними более крепкая. Что думаешь?

- Есть замечательный комик - Тим Минчин. И у его есть замечательная песня, адресованная его жене. Там суть такая: я тебя безумно люблю, ты моя единственная и самая замечательная, но если бы тебя не было на свете, то я бы, наверное, нашел другую, потому что нас на планете 7 миллиардов. Мы вдвоем с Яной с удовольствием смеемся над этой песней, ведь по сути так и есть. Что касается актерства – актеру всегда хочется все вокруг расшевелить, растолкать. Я отдаю себе отчет в том, что многие люди стремятся, наоборот, устаканить свою жизнь, привести в порядок и спокойненько существовать. Я не такой. Поэтому могу представить, что многое из того, что я говорю, может показаться кому-то кощунственным и непонятным. В то же время, я считаю, что и аудитор – не менее сложный персонаж, чем актер. Я вообще легких персонажей не встречал.

"Идея не в том, чтобы прожить подольше - надо прожить жизнь поярче"

- Ты говорил ранее в одном из интервью, что хочешь путешествовать, и приводил пример «одухотворенной» Индии. Что именно ты хочешь там найти?

- Индию. И Австрию. И еще в 142 страны. Индия – это просто как условный образ. Все равно это другая культура, другие люди. Надо путешествовать, дорогие друзья, потому что не хочется прожить свою единственную жизнь, толком не увидев мир. Вообще если помнить, что скоро умрешь, то многое упрощается. С одной стороны, мне сейчас 27, а с другой стороны – это же всего 13 лет до 40-ка.

- Эдак ты на отрезки свою жизнь делишь. Тебя как-то мотивирует к деятельности это осознание отрезков?

- Конечно. Ну, если я понимаю, что в 60 не смогу бегать так, как в 27, то, естественно, способствует. Я лучше бегать буду сейчас, а не говорить себе потом в старости: что ж я, мудак-то такой, в молодости не бегал.

*закуривает сигарету

- А курить планируешь всю жизнь? (улыбаемся)

- Курить надо бросать. Ближайшая попытка намечена на 1 апреля. Это первый вариант. Есть еще второй вариант – загнаться, вычищать себя. Это же тоже бред все. Во всем должна быть мера. Все ужасно просто. Идея же не в том, чтобы прожить подольше - надо прожить свою жизнь поярче.

- Возвращаясь к теме интереса к другим народам, культурам – а ведь у вас с Яной свадьба была в Грузии, да и фотографы-операторы были из Словакии. Интересный какой набор у вас получился.

- Да, и получилось, кстати, красиво.

- Чем привлек тебя грузинский народ?

- Он добрый, ленивый. Но это правильная такая лень. Что может быть лучше, чем посидеть с друзьями за одним столом, попить вина и попеть?.. Я не могу сформулировать точно, чем. Да всем – как они умеют любить, своей красотой, некрасотой, хорошим и плохим.

- Ага, то есть ты не делишь на черное и белое?

- Нет, конечно. Это глупо. Все мы так или иначе черно-белые. А вот те, кто «без греха» и «белые», те… (три раза коротко стучит кулаком по столу).

- А твои ценности ключевые, жизненные, что из себя представляют?

- Деньги, естественно. Вот прям естественно, потому что это глупо отрицать. Да, деньги – это дьявол: ты не можешь жить с ними и без них. Впрочем, это не ценность, а необходимость, скорее. Ценность – мама, жена, семья, друзья, коты, умение видеть, слышать, трогать, то, что у меня есть руки. Ценю все, что имею.

- То есть наслаждение процессом жизни и принятие всего таким, какое оно есть.

- Я считаю, что глупо что-то менять. Можно менять либо себя, либо твое отношение к тому, что происходит. Любое происходящее событие – это твоя оценка, то, что происходит с тобой на эту тему. Если происходит какой-то инцидент, у меня есть выбор – накричать или сдержаться.

"Люди не умеют обращаться со своей свободой. За неё все платят разную цену"

- Никит, что тебя восхищает в людях?

- Трудолюбие, упорство, легкость, тайна, природа, в целом человек как гениальное творение природы.

- А отталкивает?

- Страна наша, как государственное устройство, отталкивает, потому что все тут построено на страхе. Страх меня отталкивает. Отсутствие желания самосовершенствоваться, отсутствие стремления учиться отталкивают, отсутствие чувства юмора. А с остальным можно жить.

- Ты некую энергию для своих действий чаще черпаешь со стороны или предпочитаешь сам, образно говоря, менять пространство вокруг себя?

- В зависимости от настроения. Я вообще зависим от своего настроения. Вот научиться бы немного им управлять, легко переключаться. Работа, в общем-то, помогает в этом.

- Чему бы ты ещё хотел научиться?

- Да многому. Рисовать, мастерить, делать классную мебель, водить самолет, прыгать с парашютом, кататься на горных лыжах идеально.

- А если говорить про личностные качества?

- Быть более спокойным. Научиться сначала анализировать ситуацию, прежде чем что-то делать. Научиться, образно говоря, считать до тридцати. Сейчас за счет увеличения скорости жизни многое важное упускается. Как говорят, «что имеем - не храним, потерявши – плачем».

"Проблема наша не столько в правительстве, сколько в самой психологии русского человека"

- Судя по некоторым твоим фразам, чувствуется легкий пессимизм по отношению к тому, что происходит сейчас в современном мире. Это так?

- Это не пессимизм – это реализм. Пессимизм – это то, чем занимаются все остальные в стране. Люди не умеют обращаться со своей свободой. Когда делать нечего, начинают бухать. Но всё же только от тебя зависит. За свою свободу все платят разную цену. И во всех странах мира своя цена.

- В этой связи интересно поговорить про русский характер.

- О, русский характер замечательно описал Черчилль: «Русские - удивительные люди. Они сами сначала придумывают себе проблемы, а потом с блеском их решают». Вообще я не очень понимаю, каков этот русский характер. Все же разные. Есть характер людей из Вологды, из Чечни, из Москвы, у нас же составное государство. Тут многое зависит от культуры. На мой взгляд, проблема русского характера в том, что у него нет культуры. А дальше начинается вырождение нации. Вот тот же самый конфликт между Россией и Украиной – почему кто-то должен быть обязательно прав, а кто-то неправ? Это же глупо всё. Но при этом люди гибнут. Проблема наша не столько в правительстве, сколько в самой психологии русского человека. Вот недавно прочитал на фейсбуке смешную историю, которую рассказал иностранец: мол, выпивал он с русскими, они пол-ночи ему рассказывали, какая ужасная страна Россия, к утру он с ними согласился, и они его избили. Я не считаю, что «здесь» плохо, а «там» хорошо. Везде плохо и везде хорошо. Мой социальный запрос гораздо проще, чем какая-то потребность в честной, некоррумпированной власти. Дело в другом. Вот в Лондоне или Нью-Йорке слепой человек может спокойно жить, а в Москве – эдакой столице Великой Державы – где это всё? У нас ехали парни в масках и в колясках по переходам метро – и получили пару переломов. Вот эти вопросы для меня важны. Все вытекает из культуры, а культура порождает хорошие вопросы и сомнения. Наше же государство порождать сомнения как бы не должно - оно должно быть эдаким «мужиком», который никода не сомневается, «я сказал-я сделал».

"Важно только твое личное отношение. Хочешь – ложись на амбразуру, хочешь – иди топись, хочешь – верь в Бога. Осталось определиться, чего именно ты хочешь."

- Наверное, всё дело в том, кто принимает решения – «светлая» голова или не очень.

- Да никогда во власти светлой головы не было и не будет. Просто выбирать надо тщательнее. Хорошего правителя вообще не должно быть заметно. Я не должен знать, кто он, что он, почему он, потому что его задача – не мешать мне классно жить и создавать для этого все условия. Но это всё утопично, такого не будет никогда. Пока мы только наших правителей видим, видим, видим, видим... В немецких школах везде четко звучит: «Гитлер – это плохо», потому что так оно и есть, а у нас Сталин, угробивший 30 миллионов человек, это хорошо. Пока страна, как «мужик», не научится признавать свои ошибки, не будет по-другому. Везде власть основана на страхе, и иначе не будет. Важно только твое личное отношение. Хочешь – ложись на амбразуру, хочешь – иди топись, хочешь – верь в Бога. Делай всё, что хо-че-шь. Осталось определиться, чего именно ты хочешь.

- Чему самому важному тебя научили родители?

- Научить, будучи родителем, мне кажется, нельзя. Можно предоставить возможности. Вот они как раз предоставили мне возможности. У меня их было много, в том числе выбирать, чего я хочу. Они дали мне жизнь – вот самое главное. Мама дала многое в плане духовного, папа – эдакую шутовскую штуку в плане «а может всё не так, как тебе кажется, а?!» (улыбается) Общаться с журналистами научили, в конце концов (смеется) Слава богу, я не Бенедикт Камбербэтч, у которого палатки стоят у дома и которого на каждом шагу караулят парарацци, но все же.

- Кстати, у тебя «звездная болезнь» была?

- Да ее зачатки и сейчас есть. Я считаю, это нормально. Это же вопрос скорее о тщеславии. Быть в этой профессии без нормальной доли тщеславия нельзя. Надо иметь самоиронию. Я-то понимаю, что я никакой не гений и давно уже смирился со своей не-гениальностью, эта лихорадка, в хорошем смысле слова, уже прошла. Это приятно в каких-то моментах - при столкновении с ГИБДД, в службах ЖКХ или в магазинах, - но в остальном здесь нет ничего особенного. Наоборот, когда ты добьешся уже всего, станешь общепризнанной, мировой звездой, вот тут уже начинаются большие сложности. Бред Питт, например – сложно представить, каково ему ходить по улицам.

- То есть ты пока не ходишь в черных очках?

- А зачем? Возможностей-то для этого есть миллион. Если я когда-то захочу ходить в черных очках, ездить в машинах-лимузинах, то буду это делать. А пока мне это неинтересно. Да, у меня есть возможность выбирать из множества ролей. Другой актер, может быть, пошел бы ради денег на все роли подряд, но у меня нет такой необходимости. Я понимаю, что, по большому счету, если бы не был бы я Ефремовым, может, и не было бы всего этого, и не сидел бы я сейчас перед вами. Есть люди более заслуженные, талантливые, но не имеющие тех возможностей, которые были и есть у меня.

- Но самое главное, что ты это понимаешь.

- Да, но многие не понимают. Все зависит от человека – с ним происходит то, что он сам для себя выбирает. И так во всём. Всё вообще в этом мире очень просто: хочешь – воруй и убивай, а хочешь – дари людям добро и счастье. В этом и вся Тайна.