Саргон Хадая: Надо вернуть сирийских детей в школы и сделать так, чтобы люди там снова начали улыбаться.

Саргон Хадая - военный и политический журналист. Он был одним из трёх корреспондентов арабской редакции Russia Today, которые в конце 2015 года получили ранения в результате атаки боевиков около сирийского населенного пункта Дагмашлия. Говорят, тот, кто был на волоске от гибели, не понаслышке знает настоящую цену жизни. Сирийский конфликт не заканчивается, и когда это случится - непонятно. Мировые СМИ, чиновники и политологи продолжают спорить и смаковать подробности этой ситуации. На фоне того, как там гибнут мирные жители и разрушаются древнейшие здания. Впрочем, мы вовсе не о политике. Мы о людях, об их судьбах. В разговоре с Саргоном нам хотелось понять, как меняются судьбы тех, кто ходит по краю, что заставляет его продолжать ездить в горячие точки. А ещё здесь - много о патриотизме, простых радостях и любви... к людям.

- Что это за искусство - журналистика?

- Знаете, мы живём в то время, когда средства массовой информации являются оружием. К сожалению, не мы это выбрали. Так уж складывается, что нас часто пытаются показать с плохой стороны. Ни для кого не секрет, что многие до сих пор думают, будто по Красной площади ходят медведи в валенках и шапочке, и, пританцовывая, раздают водочку. Или про Сирию - будто там люди до сих пор живут в палатках и ездят на верблюдах. Журналистика для того, чтобы показать миру, что и как есть на самом деле. Например, что есть и культурные, образованные люди вокруг, которые заводят семьи, не желают никому зла, но при этом готовые защитить своих близких при необходимости. Журналистика для того, чтобы предельно объективно донести до других всё это.

- Но Вы же не будете спорить с тем, что это больше отражение реальности под нужным конкретному СМИ углом? Объективность - звучит очень идеалистично.

- Элементарный пример. Давайте возьмём стакан. Нальём в него воды до середины. Это же наполовину полный стакан и, в то же время, наполовину пустой? У каждого своя правда. И не надо кого-то пытаться убедить в том, что он не прав. Просто нужно достигнуть такого уровня, чтобы при разговоре его правда не мешала никому другому. А навязывать своё мнение, как нам в своё время пытались навязать, бессмысленно.

- Ваша мать - русская, отец - сириец. Что в Вас сирийского, а что - русского?

- Я горжусь тем, что я сын двух великих народов. Я считаю, что это дало мне много плюсов как в плане мировоззрения, так и в бытовой жизни. Но сложно провести границу. Российский народ является по сути восточным народом. Сирийский - тоже. Понимание мира, семьи, Родины, патриотизма у нас одно и то же. Кстати, в своё время Иоанн Павел II назвал Сирию колыбелью человечества. Оттуда пошло много культур.

- И, родившись в России, Вы, конечно, были изначально хорошо интегрированы в российскую среду? Не было ощущения отделённости из-за своей, скажем так, непохожести на других?

- В 90-е годы в стране были, конечно, неонацистские настроения, но меня это не коснулось. Мои друзья были скинхедами, как ни удивительно. В Москве мы выросли все в одном дворе. Да, наверное, были какие-то совсем уж зашоренные люди, которые интересовались, а что это у меня за имя такое. Но подобное, наверное, в любой другой стране тоже могло бы случаться.

источник: facebook

- Мы уже перед интервью немного беседовали с Вами в свободном диалоге. Так вот создается впечатление, что Вы выросли в интеллигентной семье интеллектуалов, где книги занимают не последнее место.

- Мой отец - профессор восточных языков. Мать хотела быть экономистом, а стала домохозяйкой. Моя жена тоже журналист. Я вот журналист политический и военный. Закончил РУДН, кандидат политических наук. Мне кажется, слово "интеллектуал" в наше время воспринимается как наезд. Я бы сказал, что у нас простая семья.

- Я уточню, к чему вопрос. Всё-таки журналистское зерно должно было откуда-то появиться и вызреть в молодом Саргоне. Часто гены играют не последнюю роль.

- У меня уже с детства был интерес к политике, к новостям. Так получилось, когда я поступал в вуз, то хотел пойти на факультет журналистики, но по финансовым причинам попал на политологию. Я отказался брать у родителей деньги и сам заработал себе на образование: днем учился, ночью работал. Первые четыре года - грузчиком. Но я не жалею ни о чём.

- Насколько удачно у Вас получается не смешивать работу с личной жизнью?

- Мне жена всегда говорит: "Хватит читать перед сном!" А я читаю и утром, и перед сном. Причём все основные газеты, журналы, стратегические сайты, чтобы понимать более полно, что происходит. Но я пытаюсь разделять эти две области, учитывая то, что моя супруга тоже, как я говорил, журналист. У неё вот получается не смешивать. Надо учитывать, что когда ты занимаешься определённой проблематикой - а у нас их много, - нужно объемно, детально понимать ситуацию изнутри, чтобы донести до других. Поэтому почти всё свободное время так или иначе витает аура работы. Это уже образ жизни. И в этом нет ничего плохого. Любое новое знание, любая культура, любая точка зрения - будет очень здорово, если мы узнаем о них. Я люблю книги. И мне даже кажется, что успех того или иного народа определяется тем, достаточно ли много он читает. Так мы лучше узнаём себя. Откройте любое произведение классиков - там же много чего написано. Мы иногда стоим на распутье, но если откроем книгу, то поймём, куда двигаться. История имеет свойство повторяться.

- И кроме книг ваше свободное время ничем не занято?

- Рыбалка. Это мой повод куда-то убежать. Палатки, костёр, сидишь смотришь на поплавок и забываешь обо всех проблемах. Ещё яхты. Но с нашим курсом доллара сейчас это делать сложно, так что остаётся только рыбалка (смеётся). Всё это расслабляет. Поверьте, работа на телевидении очень сложна. Командировки, съёмки, у всех выходной, а ты - в телевизоре. Даже встретиться с друзьями сложно.

фото: Александр Жуков, источник: facebook

- Давайте о насущном. О Сирии. Лишним будет говорить, что эта страна сейчас под прицелом всех СМИ мира. А для Вас она, без сомнения, имеет особое значение. Каково сейчас общее настроение жителей Сирии? В частности, каким они видят своё будущее?

- Как бы вы себя ощущали, если бы на территории вашей страны воевали представители 80 стран? Даже из Чили и Новой Зеландии приехали воевать, можете себе представить? Тяжело. Сирийская часть внутри меня говорит о том, что надежда остаётся. Надеемся, что этот беспредел остановится, что мы сохраним единство своего государства. И так же, как и все нормальные люди, продолжим любить, жениться, радоваться, отдыхать. О чем сейчас думает обычный человек в мире? "Ой, как сейчас холодно!", "куда бы мне поехать отдохнуть?" Мы надеемся, что сирийский народ скоро вернётся к подобным мыслям и забудет все ужасы. Вы не поверите, мои сирийские друзья теперь умеют по звуку определять, какой вид ракеты падает.

- Вы были в самых сложных ситуациях, в эпицентре военных действий, и это наверняка очень сильно меняет личность. Что в Вас изменилось?

- Да, подобное меняет очень сильно. По-другому смотришь на мир, по-другому оцениваешь близких. Мы не ценим то, что у нас есть, пока это не потеряем. Я был на волоске от того, чтобы потерять всё. Становишься добрее, всех любишь (смеётся). Если раньше ездил в метро унылым, то сейчас улыбаешься. Но, с другой стороны, это наша работа. Если не мы, то кто? Когда нас ранили в Сирии - ну да, не повезло нам. Но и такое бывает. Мы продолжаем свою работу. И надеемся, что в следующий раз не попадут.

- Может быть, и целый народ, наравне с отдельной личностью, тоже способен испытывать подобные переоценки ценностей?

- Конечно. В Сирии почти во всех семьях есть погибшие. В некоторых - по два и по три человека. Люди устали. Все стороны конфликта устали. Я снова вернусь к книгам. Если бы там, на "другой стороне" больше читали, они бы нашли другую форму решения разногласий помимо военных действий. Пять лет воевать... Ради чего? Наверное, пора действительно другие общие ценности выносить на первый план и строить мирную жизнь, мирную Сирию. Ведь это же прекрасная страна: древняя культура, красивая архитектура, пляжи хорошие. Например, город Алеппо является древним населённым городом в мире, ему 12 тысяч лет. Дамаск - третий по древности. Ему 9 тысяч лет. В религиозном плане, например: христианство как религия появилось в Сирии. Ислам в своём современном понимании тоже пошёл из сирийского региона. Переплетение цивилизаций, "шёлковый путь" проходил, вкусная еда невероятно. Как можно описать свой дом? Насколько бы он даже ни был неидеален, всё равно он будет всегда для тебя прекрасен. Для меня там каждая улица родная. И когда мне показывают те улицы Алеппо, по которым я ходил, в совершенно разрушенном состоянии... Это, наверное, самая ужасная блокада со времен Сталинграда и Ленинграда. Но при всех этих ужасах народ всё равно остается добрым. Сирийскому народу примерно 12 тысяч лет. Туда и татаро-монголы приходили, и европейцы, и персы, и арабы. Кого там только не было! А душа сирийского народа сохранилась, стержень хороший до сих пор остаётся. Надо просто, мне кажется, помочь сделать так, чтобы пыль эта ушла, и дать людям заново зажить. К этому мы и идём.

- Вы оптимист.

- А что остаётся? Надо стремиться к этому. Пессимисты - слабые люди. Сложно, чтобы всегда было хорошо. Для того, чтобы стало замечательно, надо поставить перед собой сложную задачу и решить её. Самое легкое сказать: "Да ну нафиг всё". Надо сделать так, чтобы стало хорошо. Может, и не ради себя, а ради будущих поколений.

- И тут мы приходим к вопросу о Ваших собственных ценностях. Что для Вас, кроме семьи и работы, является самым важным?

- Друзья. Родина.

- Родина здесь, в России?

- Да, здесь. Тот, кто предаст свою Родину, так же может предать свою семью. Надо любить свою страну. Но и не закрывать глаза на какие-то её проблемы.

- Мы тут с коллегой рассуждали о том, что не очень мы все умеем договариваться друг с другом. Как на уровне личностном, так и на уровне государств. Сказать своё, не пытаясь внимательно выслушать собеседника и, тем более, понять - это в порядке вещей, к сожалению.

- Я с вами не согласен. У нас был Советский союз, и тогда мы слушали и понимали друг друга. Сейчас есть, конечно, проблемы. Многие из них можно, например, решить путём приведения баланса между богатыми и бедными слоями общества. И тогда все люди будут улыбаться. Ты меня не трогаешь, я тебя не трогаю - вот и хорошо. Когда есть в целом удовлетворённость своей материальной жизнью, то и агрессия спадает. Вы, кстати, заметили, что только несколько лет назад мы начали активно носить цветные вещи на улицах? В метро даже если раньше спустились бы, то можно было бы наблюдать, что все кругом в черном.

фото из личного архива Саргона

- А как оцениваете перспективы на ближайшее будущее, если взять мир в целом?

- Сейчас определенно в мире что-то меняется. Может быть, отчасти что-то в хорошую сторону, когда ведущие государства возвращаются на путь ведения переговоров. Меняется формат. Даже по Москве можно судить: в метро стали объявлять станции на английском языке, в культуре изменения. Думаю, скоро и средний бизнес поактивнее будет развиваться.

- Перед интервью Вы обмолвились, что не хотите уезжать из России, хотя поступали интересные предложения.

- Да. Для меня семья и Родина важнее, чем деньги. Но за деньги хаять своих сложно. Здесь всё родное. Ехать куда-то, снимать квартиру, чтоб потом куда-то возвращаться... Нет, здесь мой дом. Я лучше буду делать хорошо своим, а не чужим.

- Тем не менее, Вы скорее в меньшинстве. Сейчас многие журналисты уезжают.

- Я много ездил по миру, видел множество стран. Поверьте, не везде так хорошо, как нам пытаются представить. Люди там часто живут в своих сказках. А у нас великолепная душа, природа, туризм. А мы всё почему-то стремимся в Европу. Надо научиться ценить своё. Я думаю, в глубине души у нас патриотичный народ.

- Журналистика тоже сейчас испытывает какие-то трансформации? В какую сторону она движется?

- Мы занимаемся политической, военной журналистикой. Пытаемся показывать так, как есть, а не то, как всё описывают зарубежные СМИ. СМИ - это оружие. Не мы начали информационную войну. А нас обвиняют во всех грехах.

- Похоже, всё снова упирается в то самое умение услышать и понять.

- Да. И мы должны отстаивать свои интересы. Даже используя силу.

- Может, дело не в том "что", а в том "как" донести свою мыль другому?

- Нет, я думаю, что мы умеем это хорошо делать. Может быть, стоит по-другому задать вопрос: "А хотят ли нас слушать?" Даже в ситуации с Сирией можно было решить вопрос иначе.

- Вы считаете, что цель оправдывает средства?

- Это вы меня к Макиавелли возвращаете? Смотря какая цель. Если сохранить государство, то да, семью - да. Кого-то обидеть - нет.

- То есть Ваш оптимизм смешан с возможностью применения силы. Как бы Вы себя ещё охарактеризовали?

- Добрый, мирный, нелёгкий, целеустремлённый. А ещё во мне есть наглость. И честность. Я никогда не вру, только если не договариваю (смеётся).

- А что вдохновляет?

- Вдохновляет цель. То, что я помогаю стране, что есть хороший образ жизни, стабильность. И возможность перемен в нашем обществе, если взять и внедрить какие-то плюсы, которые я увидел за границей. Я потерял на войне немало людей. И когда теряешь, по-другому смотришь на мир. Я верю, что то, как мы видим будущее, будет обязательно реализовано. Надо вернуть сирийских детей в школы и сделать так, чтобы люди там снова начали улыбаться. И когда вернём детей в школы, тогда сядем, закурим, выпьем по 50 грамм и скажем: "Мы своё дело сделали. Пора на покой". А пока много работы. Я знаю свой путь, и даже моё имя во многом его определило. Я счастливый человек. У меня есть цели и мечты. Есть знания. А когда всё это есть, то ничего не страшно. 🔺