КАМАЛ САБРИ: ИСЦЕЛЯЮЩИЕ ЗВУКИ САРАНГИ.

Индийская культура прекрасна и загадочна, как и люди, которые создавали ее на протяжении тысячелетий. Долгое время она оставалась закрытой для европейцев, таинственной, будто бы сотворили ее представители другой, неземной цивилизации.
Сегодня времена изменились, и в эпоху глобальной деревни мы можем знакомиться с Индией, узнавать ее, точно старую знакомую. Мы можем слышать ее музыку, ее древний голос, звучащий таблой, ситаром, виной.

Еще один голос в хоре музыкальной культуры Индии – саранги, куда менее известный, чем его легендарные братья. Этот музыкальный инструмент напоминает лютню, и используется как в классической, так и в народной индийской музыке. Есть легенда о том, что игра на саранги настолько сложна, что по-настоящему искусством владения инструментом обладала лишь семья изобретателя инструмента. Камал Сабри из Индии считает иначе.

Камал посвятил всю свою жизнь игре на саранги и обучению этому нелегкому искусству. Он побывал у нас в гостях и рассказал о своей мечте: музыкант хотел бы, чтобы голос его страны, звук любимого инструмента знал и любил весь земной шар. Камал Сабри: о музыке, Боге, мечтах, талантливых заключенных и способах исцеления души.

GN: Расскажите о себе. Хотелось бы лично от вас услышать, как начиналась ваша история музыки.

KAMAL: Меня зовут Камал Сабри, я играю на саранги. Мой отец – легенда саранги – Устад Сабри Кхан. Это легендарный музыкант и прекрасный отец, он обучил меня искусству музыки. Мой первый урок на саранги начался, когда мне было пять лет; в тринадцать - я отправился на гастроли в Европу вместе с отцом. Мое первое выступление было в Куин-Элизабет-Холл в Лондоне. Это было прекрасно, публике понравилась моя игра. До того момента я не слишком серьезно относился к этому - мечтал стать актером или игроком в крикет, потому что крикет – самая популярная игра в Индии. Но судьба сложилась так, что меня пригласили в Англию, и я жил там долгое время. Я ездил по миру, часто выступал и стал известным саранги-музыкантом. Я представлял Индию за рубежом на многих фестивалях. Сотрудничал с мировыми музыкантами и даже с рок-группами; особенно интересно было играть с польским музыкантом. Ну а сегодня я выступаю в Москве, здесь прекрасно. Я впервые в России, но слышал от отца о зрителях Москвы, он бывал здесь много раз. С детства я мечтал посетить эту церковь на Красной площади (речь, видимо, о храме Василия Блаженного – прим.), и, наконец, моя мечта стала реальностью, ведь я видел этот храм лишь в картинках.

GN: И все-таки, вас принудили стать музыкантом или это был свободный выбор?

KAMAL: В каком-то смысле это был мой выбор. Сначала это было принуждение, но потом это стало моим выбором. Я был тем ребенком в семье, который должен был продолжить семейные музыкальные традиции. Мой отец выбрал меня, и я считаю это удачей. Я никогда не осознавал, насколько это важно - играть на саранги, потому что я был помешан на крикете. Саранги – это один из самых сложных музыкальных инструментов в индийской классической музыке. Обучение игре на нем – это масса усилий, и иногда это даже может показаться кому-то скучным. В детстве я был ужасным непоседой. Мой папа и брат заставляли меня заниматься музыкой ночами напролет, чтобы качество моей игры становилось лучше и лучше. Когда ты сын легендарного человека, от тебя ожидают чересчур многого. Ты не можешь быть музыкантом среднего уровня, и тебе приходится быть лучшим. Я всегда хотел быть лучшим.

GN: Вы перфекционист?

KAMAL: Да, я всегда был перфекционистом. Потому что на моих плечах есть эта ноша. Я люблю совершенство во всем. Именно так я и стал саранги-музыкантом и делюсь своим искусством везде, куда бы я ни шел.

GN: Вы упоминали, что на вас очень сильно повлияла реакция публики. Значит, после выступления вы еще больше поняли, что это ваш путь? Ведь публика была в восторге от вашей игры.

KAMAL: Да, когда публика оценила и полюбила меня, тогда стимула развиваться и заниматься стало больше. Аплодисменты, похвала и принятие меня аудиторией – да, именно тогда я стал понимать, что я, такой маленький, играю на саранги. Ведь в возрасте 10 лет не так просто выступать. Мне повезло, что у меня был отец, который мог меня обучить абсолютно всем тонкостям игры на саранги. В девять лет я уже выступал на индийском телевидении и был этому очень рад.

GN: Как мы поняли, ваш отец – это авторитет для вас, это культовая фигура для вас. Вы стремились быть похожим на него? Удалось ли достичь его уровня в искусстве или, может быть, даже обогнать?

KAMAL: В детстве всегда мечтал быть похожим на него. Но он был критиком, никогда не хвалил меня, всегда говорил, что надо двигаться вперед. Я по-прежнему считаю, что надо еще многому научиться в жизни, что моя жизнь слишком коротка, чтобы догнать по мастерству своего отца. Единственное, что я могу, – все делать в своем течении, в своем ракурсе, в своем стиле. Я не могу конкурировать с отцом и даже сравниваться с ним. Более того, его творчество началось в другое время, в то время у него был другой стиль. Я же живу в иное время. Но он всегда меня поддерживает и учит. И я рад, что мои выступления нравятся публике и критикам.

GN: Аудитория очень важна для вас – это ваш стимул, ваша мотивация. В чем, по-вашему, различие публики в разных странах?

KAMAL: Я заметил, что везде всем нравится индийская классическая музыка. Я был в Англии, Германии, многих других странах – везде всем нравилось мое исполнение и мой инструмент. Здесь, в Москве, я тоже очень доволен - было такое ощущение, что я играю в родной стране, словно люди очень четко понимают индийскую классическую музыку.

GN: Помимо музыки, есть ли у вас хобби?

KAMAL: Да, я занимаюсь спортом, люблю писать, читать об успешных музыкантах и персонах, об их истории успеха, об их жизни. Люблю исторические места разных стран мира, люблю обучать музыке тех детей, у которых нет возможности получать достойное образование. Я еду в самые отсталые районы Индии и играю для них. Я также обучал заключенных в тюрьме «Тихар» (Tihar Jail), и, знаете, среди них есть весьма успешные музыканты. Это одна из самых больших тюрем во всей Азии. Индийское правительство поручило мне обучить их классической музыке, и я использую и приношу в мир их таланты. Мы даже издали диск под названием «Sarangi redefined» («Переосмысление саранги»).

GN: Вы упоминали о своем интересе к историям успеха людей. Каково ваше собственное понимание успеха? Что это для вас?

KAMAL: Для меня успех – возможность лечить людей своей музыкой. Когда люди после концерта подходят, обнимают, целуют меня, прикасаются ко мне, испытывают эмоции от моей музыки – это мой успех, значит, я могу лечить аудиторию музыкой, залечивать их раны. Когда их проблемы улетучиваются, когда они говорят мне: «Это та музыка, которую хочется слышать».

GN: Впечатляет… Итак, у вас критичный отец, вы перфекционист, и одновременно с этим вы всегда удовлетворены и довольны своей аудиторией (слушателями). Означает ли это, что в вас существует некий баланс?

KAMAL: Я достигаю баланса с помощью духовности, без которой найти его очень трудно. Я совершаю определенные мусульманские ритуалы с детства, ведь я рожден в мусульманской семье. Я верую в Бога и всегда говорю: что бы ты ни делал, ощущай за своей спиной силу Божью, будь с ним связан. И твои проблемы обязательно решатся, уйдут в правильное русло. Так я и достигаю баланса.

GN: Жители, например, Москвы испытывают трудности с тем, что не могут найти свой путь. Что вы можете посоветовать им?

KAMAL: Я не Бог, чтобы говорить, что делать, а что – нет. Я могу сказать лишь о том, что делаю я, как я нашел свой путь. Что бы мы ни делали, мы должны полагаться на Бога и быть с ним. Оставайся наедине с собой, медитируй, делись своими проблемами с Богом. Он – твой маэстро, ты – его слуга. Он любит тебя больше, чем семьдесят матерей: если мать любит тебя, как мать (одна), то любовь Бога – это больше, чем любовь семидесяти матерей. Если ты сделаешь к нему два шага, он сделает к тебе десять. Мы должны быть с Богом, для этого надо медитировать. Я уверен, вы найдете Бога. Так я нахожу.

GN: Вы выросли в традиционной семье. Как это влияет на ваше восприятие? Делите ли вы людей, жизнь, как вы воспринимаете мир? Он для вас черное, белое или все едино?

KAMAL: В каком-то смысле, это и черное, и белое, и их сочетание. Если я не могу определить что-то и не понимаю, то я оставляю это на Бога. Пусть он решает. Я люблю делать все хорошо. Когда мне грустно, я общаюсь с Богом, - только он может решить проблемы.

GN: Вы предпочитаете не давать каких-либо оценок, не надевать ярлыки?

KAMAL: Кто мы такие, чтобы давать оценки? Сначала надо работать над собой, себя исправлять, а лишь потом можно давать людям советы. Я не говорю, что вам надо что-то конкретное делать, но знаю одно: когда вы обращаетесь к Богу, на 100% ваша проблема решается.

GN: Итак, вас в детстве заставляли заниматься музыкой…

KAMAL: О да. Я был ужасным непоседой. Я любил крикет.

GN: Но ведь саранги - такой сложный инструмент, он требует столько усидчивости.

KAMAL: Да, здесь нужно очень много концентрации. Меня сажали и говорили, что в течение трех часов я не могу выйти из помещения. Меня даже наказывали, били.

GN: А вы будете своих детей принуждать?

KAMAL: Никогда. Времена изменились. Я так не смогу. Я позволю им заниматься тем, что они выберут. Они должны быть успешными и человечными, хорошими людьми. Отмечу: музыка делает вас прекрасным человеком. Люди не ценят такую музыку, а ведь она делает тебя лучше, ты лучше себя узнаешь. Ведь это духовная музыка.

GN: Вы преподаете музыку разным людям. Как вы считаете, музыкантом надо родиться или этому можно научиться, достичь этого?

KAMAL: Думаю, кто-то уже рожден таким, а кто-то этого достигает, нет никаких проблем. Есть великие маэстро не из музыкальных семей. Возможно все, с помощью трудолюбия. Мы на урду говорим, что должно быть триединство. Первое: ваш учитель должен быть во всех смыслах целостным. Второе: ученик должен идти по пути, который ему указывает учитель. Третье: должна быть благосклонность Бога. При наличии этих трех факторов никто не сможет остановить вас. Важно, чтобы правильный человек вас направлял.

GN: Есть ли среди ваших учеников не индусы?

KAMAL: Очень много. Есть из Финляндии, Дании, Норвегии. Кстати, сегодня я забыл свой саранги и играл на инструменте Саши. Это было великолепно. И мы с Сашей нашли нечто духовно объединяющее (Саша – ученик по саранги – прим.). Мой инструмент сломался, и он принес свой. Тогда я сразу ощутил связь с его саранги. Я его настроил по своему усмотрению и играл сегодня на нем.

GN: Звучание было фантастическим.

KAMAL: Это был интересный опыт для меня, люди даже и не подозревали, что это не мой саранги.

GN: Правда ли, что индийский гуру делит людей на индусов и не-индусов, и лишь индусы могут постичь это искусство?

KAMAL: Такого деления нет. Мы занимаемся со всеми. И как только вы становитесь нашим учеником, вы становитесь нашим ребенком, о котором мы должны заботиться. Отец должен заботиться о каждом ребенке – то же самое и здесь. Нет никакой дифференциации.

GN: Мы поднимаем этот вопрос, потому что долгое время, например, табла был недоступным инструментом и нельзя было секреты игры выдавать за пределы семьи…

KAMAL: Сейчас уже не так. Времена поменялись. Табла – самый популярный индийский инструмент в мире, как и ситар. А моя задача – сделать популярным саранги.

GN: Почему вы считаете, что саранги не так освещается в мире, как те два инструмента?

KAMAL: Потому что музыканты саранги не были «экстравертами», не стремились за пределы Индии. Они были замкнуты, сидели в углу, играли, вокалисты пели, а они ни с кем толком не разговаривали, получали меньше денег. Но работа саранги-музыканта намного сложнее работы вокалиста. Потому что музыкант показывает ваш стиль пения через саранги, он копирует вас, а не играет в своем собственном стиле. Это очень сложная задача. И он получает меньше денег. Для опыта я так тоже работал, чтобы больше понимать. Но после я понял, что должен свой инструмент сделать всемирно известным. В 2006 году я выпустил альбом под названием «Dance of the desert» (Танец пустыни). И этот альбом Индия представила на Грэмми в Музыкальной Академии в США. Благодаря этим усилиям саранги стал всемирно известным инструментом.

GN: Вы дольны своей жизнью?

KAMAL: Очень. Я счастлив. Хочу делать больше, чаще лечить музыкой, работать больше до последнего вдоха. Думаю, я послан Богом для того, что исцелять, объединять музыкой и нести мир.